Сартр симона де бовуар

го  нельзя  отрицать.  Но  следует  разобраться.  Конечно,  тело 
волнует:  рука  или  предполагаемая  грудь,  может  быть,  нож ­
ка. Однако, разумеется, видеть  сначала, что  мы  всегда будем 
желать  руки  или  открытой  груди  только  на  фоне  присутст­
вия  всего  тела  как  органической  целостности.  Само  тело, 
как  целостность,  может  быть  скрыто:  я  могу  видеть  только 
обнаженную  руку. Но  оно здесь;  оно  есть  то, исходя  из  чего 
я  постигаю  руку  как  руку;  оно  так  же  присутствует, так  же 
присуще  руке,  которую  я  вижу,  как  арабески  ковра,  скры­
тые  ножками  стола,  присущи  и  присутствуют  в  арабесках, 
которые  я  вижу.  И мое  желание  не  заблуждается.  Оно  об­
ращается  не  к  сумме  физиологических  элементов,  но  к  це­
лостной  форме, точнее,  к  форме 
в  ситуации.  Установка  де­
лает  много, чтобы  вызвать  желание.
Итак, установка дает окружение  и, в  конце  концов, мир. 
Но  мы  сразу оказываемся  антиподами  простого  физиологи­
ческого  импульса;  желание  полагает  мир  и  желает  тело, ис­
ходя  из  мира, и  прекрасную  ручку, исходя  из  тела.  Из  этого 
следует  точно  такой  же  ход,  который  мы  описали  в  преды­
дущей  главе  и  которым  мы  постигали  тело  Другого,  исхо­
дя  из  его  ситуации  в  мире. Это, впрочем, не может удивить, 
потому что  желание  есть  не  что  иное, как  одна  из  больших 
форм,  которую  может  принять  открытие  тела  другого.  Но 
как  раз  поэтому  мы  не  будем  желать  тела  как  просто  мате­
риального  объекта;  просто  материальный  объект  в  самом 
деле  не  находится 
в  ситуации.  Эта  органическая  целост­
ность,  которая  непосредственно  представлена  в  желании, 
желаема, поскольку она  открывает  не только  жизнь, но  еще 
и  подходящее  сознание.  Во  всяком  случае,  это  быти^-в-си- 
туации  Другого,  которое  открывает  желание,  является  ти ­
пом  полностью  первоначальным.
Рассматриваемое сознание, впрочем, есть только 
свойст­
во  желаемого  объекта, то  есть  не  что  иное, как  смысл  тече­
ния  объектов  мира, поскольку  как  раз  это  течение  окруже­
56

но,  локализовано  и  составляет  часть 
моего  мира.  Конечно, 
можно  желать  спящую  женщину, но  именно  в  той  степени, 
в  какой  ее сон  появляется  на фоне сознания. Сознание, ста­
ло  быть,  остается  всегда  на  горизонте  желаемого  тела;  оно 
порождает  его 
смысл  и  его  единство.  Ж ивое  тело  как  орга­
ническая  целостность  в  ситуации  с  сознанием  на  горизон­
те —  таков  объект,  к  которому 
обращается  желание.  И че­
го  желание  хочет  от  объекта?  Мы  не  можем  этого  опреде­
лить,  не  ответив  предварительно  на  вопрос:  кто  есть  тот, 
который  желает?
Вне  всякого  сомнения, тот, кто  желает, —  это я, и  жела­
ние является  особым модусом  моей  субъективности. Ж ела­
ние есть сознание, поскольку оно  может быть только  как не­
полагающее сознание о  самом  себе. Во  всяком случае, нельзя 
думать, что желающее сознание  не отличается  от познающе­
го  сознания, например  в  отношении  природы  своего  объек­
та.  Выбрать  себя  как  желание  Для-себя —  не  значит  произ­
вести  желание, оставаясь  индифферентным  и  неизменным, 
как  причина  стоиков  вызывает  свое  следствие;  это  значит 
направиться  в  определенную  плоскость  существования, ко­
торая  не является  той же  самой, например, как то Для-себя, 
которое избирается  в  качестве метафизического  бытия. Вся­
кое  сознание  поддерживает определенное  отношение  с  соб­
ственной  фактичностью. Но это  отношение может  варьиро­
ваться  от  одного  модуса  сознания  к  другому.  Фактичность 
болезненного сознания, например, есть фактичность, откры­
ваемая  в  постоянном  бегстве. Так  не  происходит  с  ф актич­
ностью желания. Человек, который желает, 
существует  сво­
им телом  по  особому способу, и  в  силу этого  он  размещает­
ся  на  особом уровне  существования.  В самом  деле,  каждый 
согласится  с  тем,  что  желание  не  является  только 
хотени- 
ему ясным  и  прозрачным хотением,  которое через наше тело 
имеет  в  виду определенного  объекта. Желание определяется 
как 
мутное.  И это  выражение  «мутное»  позволит  нам  луч­
5 7

ше определить  его  природу; мутной воде противопоставля­
ют —  прозрачную, мутному взгляду —  ясный.  Мутная  вода 
есть  всегда  вода;  она  сохраняет  текучесть  и  существенные 
свои  свойства; но  ее  прозрачность  «замутнена»  непостижи­
мым  присутствием,  которое  составляет  с  ней  тело,  находя­
щееся  везде и  нигде, и  которое дается  как липкость  воды че­
рез  нее  саму.  Конечно,  замутненность  ее  можно  объяснить 
присутствием  твердых  и  мелких  частичек,  содержащихся  в 
жидкости, но это —  объяснение 
ученого.  Наше первоначаль­
ное постижение мутной  воды  выявляет нам ее как изменен­
ную  через  присутствие 
чего-то  невидимого,  которое  не  от­
личается  от  нее  самой  и  обнаруживается  как  чистое  ф ак­
тическое сопротивление. Если желающее  сознание является 
мутным,  значит  оно  аналогично  мутной  воде.
Чтобы  уточнить  эту аналогию, следует  сравнить  сексу­
альное желание  с другой  формой желания, например  с голо­
дом. Голод, как  и  сексуальное желание, предполагает опреде­
ленное  состояние  тела,  для  которого  характерно  обеднение 
крови, обильное  выделение  слюны, постоянные  спазмы  и  т. 
д.  Эти  различные  явления  описаны  и  классифицированы  с 
точки  зрения  Другого.  Они  обнаруживаются  Для-себя  как 
чистая  фактичность.  Но  эта  фактичность 
не  компромети­
рует  саму  природу  Для-себя,  так  как  Для-себя  пропускает 
ее  непосредственно  к  своим  возможностям, то  есть  к  опре­
деленному  состоянию  удовлетворенного-голода,  о  котором 
мы  говорили  во  второй части, что  оно  было  В-себе-для-себя 
голода. Таким  образом, голод является  чистым  возвыш ени­
ем телесной  фактичности, и  в той  степени, в  какой  Для-себя 
имеет сознание этой  фактичности в  нететической форме, это 
означает непосредственно  возвышенную  фактичность, о  ко­
торой  оно  имеет  сознание.  Тело  является  также  здесь 
про­
шлым,  возвышенным  из-прошлого  (de-passe).
В сексуальном  желании,  конечно,  м ож но  найти  эту 
структуру,  общую  всем  желаниям:  состояние  тела.  Другой
5 8

может  отм етить  различны е  физиологические  изменения 
(эрекцию  пениса,  набухание  сосков  груди,  изменение  кро­
вообращения, повышение температуры  и  т. д.). И желающее 
сознание  существует этой  фактичностью;  именно 
исходя из 
нее,  а лучше сказать —  через нее, тело  желает  появиться  как 
желаемое. Во  всяком случае, если мы  ограничимся таким его 
описанием, сексуальное  желание  появилось  бы  как 
резкое  и 
ясное желание,  сравнимое с желанием есть  и пить. Оно было 
бы  чистым  бегством  от  фактичности  к  другим  возм ож но­
стям. А ведь  каждый  знает, что  сексуальное желание от дру­
гих желаний  отделяет пропасть. Есть  известное  выражение: 
«Заниматься  любовью  с  красивой  женщиной,  когда  ее  ж е­
лаешь, —  то  же  самое, что  выпить  стакан холодой  воды, ко­
гда  хочешь  пить».
Это выражение  неудовлетворительно  с разумной  точки 
зрения  и  даже  возмутительно. Как раз  женщину не желают, 
если  полностью  удерживаются  вне  желания,  желание  меня 
компрометирует; я —  сообщник своего  желания.  Или, ско­
рее, желание  попадает  полностью  в  сообщничество  с телом. 
Стоит только  каждому вспомнить  свой  опыт. Известно, что 
в  сексуальном  желании  сознание  тяжелеет;  кажется, что  ты 
поглощаешься  фактичностью, что  перестаешь бежать  от нее 
и  переходишь  к 
пассивному  согласию  с  желанием.  В другие 
моменты  кажется,  что  фактичность  охватывает  сознание  в 
самом  своем  бегстве  и  делает  его  непрозрачным для  самого 
себя.  Это —  как  клейкое 
фактическое  возбуждение.
Таким  образом,  вы раж ения,  которые  используют  для 
обозначения  желания, достаточно отмечают его  специфику. 
Говорят,  что  оно 
охватило  вас,  переполнило  вас, унесло  вас. 
Можно ли  использовать те же самые слова для  обозначения 
голода?  Говорят ли  о  голоде, что  он  «переполнил»?  Это  име­
ло  бы  смысл  по  крайней  мере  только  в  отношении  впечат­
лений  о  пустоте.  Напротив,  самое  слабое  желание  уже  пе­
реполняет.  Его  нельзя  держать  на  расстоянии  как  голод  и
5 9

«думать  о  другой  вещи»,  сохраняя  как  раз  в  качестве  зна­
ка  тело-фона  недифференцированную тональность  нетети- 
ческого  сознания,  которое  было  бы  желанием.  Но 
желание 
есть  согласие  с желанием.  Сознание, потяжелевшее  и  зами­
рающее,  проскальзывает  к  истоме,  сравнимой  со  сном.  Ка­
ждый,  впрочем,  мог  наблюдать  появление  желания  у  дру­
гого;  внезапно  человек,  который  объят  желанием,  входит  в 
состояние тяжелого  и  пугающего спокойствия; его  глаза за­
мирают  и  кажутся  полузакрытыми; движения  несут на себе 
печать  тяжеловатой  и  клейкой  сладости;  многие  выглядят 
засыпающими. И когда кто-то  «борется  с желанием», он  как 
раз  сопротивляется  истоме.  Если  сопротивление  успешно, 
желание,  перед  тем  как  исчезнуть,  становится  полностью 
резким  и  ясным,  подобно  голоду;  потом  наступит  «пробу­
ждение»;  начинают  чувствовать  прояснение,  но  с  тяжелой 
головой  и  бьющимся  сердцем.  Естественно,  все  эти  описа­
ния  неадекватны;  они  характеризуют  скорее  способ,  кото­
рым мы  интерпретируем желание. Однако  они указывают на 
первичный  факт желания; в желании  сознание  выбирает  су­
ществование  своей  фактичностью  в другой  плоскости. Оно 
не  бежит  больше  от  нее,  оно  пытается  подчиняться  своей 
собственной  случайности,  поскольку  оно  постигает  другое 
тело,  то  есть  другую  случайность  как  желаемую.
В этом  смысле  желание  является  не  только  раскрытием 
тела  другого, но  открытием  моего  собственного  тела.  И это 
не  потому, что  тело  есть 
инструмент  или  точка зрения,  но 
потому,  что  оно  есть  чистая  фактичность,  то  есть  простая 
случайная  форма  необходимости  моей  случайности.  Я 
чув­
ствую  свою  кожу,  и  свои  мускулы,  и  свое  дыхание, 
ji
  я  их 
чувствую  не  с  тем,  чтобы  трансцендировать  к  чему-то,  как 
в эмоции  или  аппетите, но  как живое и инертное данное; не 
просто как гибкий  и  скромный  инструмент моего действия 
на мир, но  как 
страсть,  посредством  которой я  включаюсь 
в  мир  и  в  опасность  в  мире.  Для-себя 
не  есть  эта  случай-
60

i гость,  оно  продолжает  в  ней  существовать,  но  подвергает­
ся  головокружению  от своего  тела, или, если хотите, это  го­
ловокружение  есть  как  раз  его  способ  существовать  своим 
телом. Нететическое  сознание позволяет идти  к телу, 
хочет 
быть телом, и только им. В желании тело, вместо того чтобы 
быть только  случайностью, которую  пропускает Для-себя  к 
свойственным ему возможностям, становится  в  то же  время 
самой  непосредственной  возможностью  Для-себя;  желание 
не является только желанием тела другого; оно  оказывается 
в  единстве того же  самого  акта  нететически  переживаемым 
проектом увязнуть в теле; таким  образом, последняя  ступень 
желания  может исчезнуть как последняя  ступень  согласия  с 
телом. Именно в  этом  смысле желание может  быть, как гово­
рится, желанием  тела  для  другого  тела.  Именно  склонность 
к  телу другого  переживается  как  головокружение  Для-себя 
перед  своим  собственным  телом,  а  бытие,  которое  желают, 
и  есть  сознание, 
делающееся  телом.
Но, если  верно, что  желание  есть  сознание, которое  де­
лается  телом,  чтобы  присвоить  тело  другого,  постигаемое 
как  органическая  целостность  в  ситуации  с  сознанием  го­
ризонта, каким является  значение  желания?  То  есть  почему 
сознание делает себя  или  напрасно пытается делаться телом 
и  что  ожидает  оно  от  объекта  своего  желания?  Будет  легко 
ответить, если  подумать, что  в желании я  делаюсь  плотью 
в 
присутствии  другого,  чтобы  присвоить  плоть  другого.  Это 
значит, что  речь  не  идет  только  о  том, чтобы  охватить  пле­
чи другого, его  стан  или  привлечь его тело  к себе;  необходи­
мо еще постигнуть  их этим  особым инструментом, которым 
является  тело, поскольку оно  приклеивает  сознание. В этом 
смысле, когда я  охватываю эти  плечи, можно  не только  ска­
зать, что мое тело является  средством, чтобы  касаться  плеч, 
но  что  плечи  другого  являю тся  средством  для  меня, чтобы 
раскрыть  мне  свое тело  в  качестве  очаровывающего  откро­
вения  моей  фактичности, то  есть  как  плоть.
61

Желание является желанием  присвоения  тела, посколь­
ку это  присвоение  открывает  мне  мое  тело  как  плоть.  Но  и 
тело,  которое  я  хочу  присвоить  себе, я  хочу  присвоить 
как 
плоть.  Это  значит,  что  оно  не  является  вначале  для  меня; 
тело  Другого  предстает  как  синтетическая  форма  в  дейст­
вии;  как  мы  видели, нельзя  воспринимать  тело  Другого  как 
чистую  плоть,  то  есть  в  качестве  изолированного  объек­
та,  имеющего  с  другими 
этими  внешние  отношения.  Тело 
Другого  первоначально  находится  в  ситуации;  плоть,  на­
против,  появляется  как 
чистая  случайность  присутствия. 
Она обычно  скрывается  посредством  румян, одежды  и  т. д.; 
в  особенности  она  скрывается  посредством 
движений;  ни­
чего  нет  меньше  «во  плоти»,  чем  танцовщ ица,  даже  если 
она  обнажена.
Желание является  попыткой  освободить тело  как от его 
движений, так  и  от  одежд и  заставить  его  существовать  как 
чистую  плоть; это  попытка 
воплощения тела Другого. Имен­
но  в  этом  смысле  ласки  являются  присвоением  тела Друго­
го;  очевидно,  что  если  ласки  должны  быть  только  легкими 
прикосновениями,  касаниями,  то  не  может  быть  связи  ме­
жду  ними  и  сильным  желанием,  которое  они  намеревают­
ся  реализовать;  они  будут  оставаться  на  поверхности,  как 
взгляды, и  не позволяют мне 
присвоить Другого. Отсюда ка­
жется  обманчивым известное выражение  «соприкосновение 
двух  кожных покровов». Ласка  не  хочет  простого 
соприкос­
новения;  кажется, что  мужчина  один  может  свести  ее  к  со­
прикосновению,  и  тогда  ей  будет  не  хватать  собственного 
смысла.  Как  раз  ласка  не  является  просто  прикосновением; 
она  является 
формированием.  Лаская  другого,  я  порождаю 
его  плоть  моей  лаской,  моими  пальцами.  Ласка  есть  сово­
купность  процедур,  которая 
воплощает  Другого.
Но,  скажут,  не  был  ли  он  уже  воплощен?  Как  раз 
нет. 
Плоть  другого  не  существовала  определенно  для  меня,  по­
скольку  я  постигал  тело  Другого  в  ситуации;  она  не  суще­
62

ствовала также для  него, потому что он  ее трансцендировал 
к  своим  возможностям  и  к  объекту.  Ласка  порождает  Дру­
гого  как  плоть  для  меня  и  для  него  самого.  А под  плотью 
мы  понимаем  не 
часть  тела,  например  кожу,  соединитель­
ную  ткань,  или,  точнее,  кожный  покров;  речь  не  идет  так­
же  обязательно  о  теле  «в  покое»  или  спящем, хотя  при  этом 
часто  таким  образом  лучше  открывают  его  плоть.  Но  лас­
ка  открывает  плоть,  освобождая  тело  от  его  действия,  рас­
пы ляя  его  возможности,  которые  его  окружают;  она  име­
ет  целью  открыть  в  действии  след  неподвижности,  то  есть 
чистое  «бытие-здесь», которое его  поддерживает;  например, 
беря  и  лаская  руку  Другого,  я  открываю  при  схватывании, 
что  она  является 
первоначально  объемом  той  плоти,  кото­
рая  может  быть  взята;  и,  подобно  этому,  мой  взгляд  ласка­
ет,  когда  он  открывает  при  прыжках,  проделываемых  нож­
ками  танцовщицы, округлый  объем  бедер.
Таким образом, ласка совсем  не  отличается  от желания. 
Ласкать  глазами  или  желать —  это  одно  и  то  же; 
желание 
выражается  лаской,  как  мысль —  языком.  И именно  ласка 
открывает  плоть  Другого  мне 
и  другому.  Но  она  открывет 
эту  плоть  особым  способом;  захватывая  Другого  и  откры­
вая  ему в достаточной  степени  его  неподвижность и  пассив­
ность  трансцендируемой-трансцендентности; но это  еще  не 
значит  его  ласкать.  В ласке  не  мое  тело  как  синтетическая 
форма  в  действии  ласкает  Другого, а  мое  тело  из  плоти  по­
рождает  плоть Другого. Ласкают, чтобы через удовольствие 
породить  тело  Другого  для  него  и  для  меня  самого  как 
за­
трагиваемую  пассивность  в  той  степени,  в  какой  мое  тело 
делается  плотью,  чтобы  его  затронуть  в  его  собственной 
пассивности,  то  есть  скорее,  лаская  себя  в  нем,  чем  лаская 
его.  Поэтому  любовные  жесты  выражаются  в  истоме,  о  ко­
торой  можно  было  бы  сказать, что  она почти  искусственная. 
Речь  идет  не  только  о  том,  чтобы 
брать  одну  часть  тела  у 
другого,  сколько  о  том,  чтобы 
нести  свое  тело  к  телу  дру-
63

того.  Не  столько  о  том,  чтобы  подталкивать  или  трогать  в 
активном смысле, но  о том, чтобы 
помещать рядом.  Кажет­
ся, что  я 
несу свою  руку  как  неодушевленный  объект  и  что 
я 
кладу  ее  на  талию  желаемой  женщины;  мои  пальцы,  ко­
торыми  я  провож у  по  ее  руке,  оказываются  бездеятельны­
ми  в  конце моей руки. Следовательно, открытие  плоти Дру­
гого  происходит  через  мою  собственную  плоть;  в  желании 
и  в  ласке, которая  его  выражает, я  воплощаюсь, чтобы  реа­
лизовать  воплощение  Другого;  а  ласка, 
реализуя  воплоще­
ние  Другого,  откры вает  мне  собственное  воплощение,  то 
есть  я  делаю  себя  плотью,  чтобы  увлечь  Другого  реализо­
вать 
для-себя  и  для-меня  его  собственную  плоть, и  мои  лас­
ки  порождают  мою  плоть, поскольку  она является  для  дру­
гого 
плотьюу  порождающей  его  плоть;  я  вынуждаю  друго­
го  вкусить  мою  плоть  через  его  плоть, чтобы  заставить  его 
чувствовать  себя  плотью.  И таким  образом  появляется  ис­
тинное 
обладание  как  двойное  взаимное  воплощение.  Следо­
вательно,  в  желании  существует  попытка  воплощения  соз­
нания  (именно  то,  что  мы  только  сейчас  называли  липко­
стью  сознания  или  помутненным  сознанием  и  т.  д.),  с  тем 
чтобы  реализовать  воплощение  Другого.
Остается  определить,  каким  является 
мотив  желания 
или, если хотите, его  смысл. Если  бы  следовали  за описания­
ми,  которые  мы  здесь  приводили, то  давно  уже  поняли  бы, 
что  быть  Для-себя —  значит  выбирать  свой  способ  бытия 
на  основе  абсолютной  случайности  его  бытия-здесь.  Ж ела­
ние  вовсе 
не  приходит,  следовательно, к  сознанию, как теп­
ло 
приходит  к  куску железа, когда я  приближаю  его  к  пла­
мени. Сознание выбирает себе желание. Для этого, конечно, 
нужно, чтобы  оно  имело  мотив. Я не  могу желать  не  цажно 
что, не  важно  когда.  Но  мы  показали  в  первой  части  книги, 
что  мотив  создается  исходя  из прошлого  и что  сознание, 
по­
ворачиваясь  к  нему, придает  ему  свой  вес  и  свою  ценность. 
Нет, следовательно, никакого  различия  между выбором  мо­
тива желания  и  смыслом  возникновения  (в трех эк-статиче-
64

ских  измерениях  длительности)  сознания,  делающего  себя 
желающим. Это желание, подобно эмоциям  или  воображаю­
щей установке, или  вообще  всем установкам Для-себя, име­
ет  значение, которое  его  конституирует  и  возвышает.  О пи­
сание, которое мы  только  что  предприняли, не  представляло 
бы  никакого  интереса, если  бы  оно  не привело  нас  к вопро­
су: 
почему  сознание  ничтожится  в  форме  желания?
Одно  или два предварительных замечания  помогут  нам 
ответить  на этот  вопрос. В первую  очередь  нужно  отметить, 
что  желающее  сознание  не  желает  своего  объекта  на  фоне 
неизменного  мира.  Иначе  говоря,  речь  здесь  не  идет  о  том, 
чтобы  обнаружить желаемое как определенное  «это»  на фоне 
мира,  которое  сохраняло  бы  свои  инструментальные  отно­
шения  с  нами  и  свою  организацию  в  орудийных  комплек­
сах. С желанием здесь дело  обстоит так же, как и  с эмоцией. 
Эмоция  не является  постижением волнующего  объекта в  не­
изменном  мире;  но, так  как  она  соответствует  глобальному 
изменению  сознания  и  его  отношений  к  миру, она  вы раж а­
ется через радикальное изменение мира. Подобным  образом 
сексуальное  желание  является  радикальной  модификацией 
Для-себя, поскольку Для-себя  делает  себя  существующим  в 
другой  плоскости  бытия, оно  по-другому определяет себя  к 
существованию  своим  телом, склеивается  своей  фактично­
стью.  Соответственно  мир  должен  прийти  в  бытие  новым 
для  него  способом:  существует  мир  желания.
В самом деле, если  мое тело  более не ощущается  как ин­
струмент,  который  не  может  использоваться  никаким  ин­
струментом, то  есть  в  качестве  синтетической  организации 
моих  действий  в  мире,  если  оно  переживается  как  плоть, 
тогда  оно  существует  как  отсылка  к  моей  плоти, которой  я 
постигаю  объекты  в  мире.  Это  значит,  что  я  делаюсь  пас­
сивным  по  отношению  к  ним  и  что  именно  с  точки  зрения 
этой  пассивности  в  ней  и  через  нее  они  открываются  мне 
(так  как  пассивность  есть  тело,  а  тело  не  перестает  быть 
точкой  зрения).

жүктеу/скачать 0.91 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: