«… цель научного исследования – убивать принятые теории раньше, чем они убьют нас». «… цель научного исследования – убивать принятые теории раньше, чем они убьют нас»
«… цель научного исследования – убивать принятые теории раньше, чем они убьют нас».
«Наша цивилизация сможет выжить, только если мы откажемся от привычного поклонения великим».
Popper, Karl Raimund, (1902–1994), британский философ, логик и социолог австрийского происхождения. Родился в Вене 28 июля 1902 г., умер в Кройдоне (Англия) 17 сентября 1994 г.
Popper, Karl Raimund, (1902–1994), британский философ, логик и социолог австрийского происхождения. Родился в Вене 28 июля 1902 г., умер в Кройдоне (Англия) 17 сентября 1994 г.
Основные работы:
Логика научного исследования (Logik der Forschung, 1935)
Открытое общество и его враги (The Open Society and Its Enemies, 1945)
Нищета историцизма (The Poverty of Historicism, 1957)
Предположения и опровержения: рост научного знания (Conjectures and Refutations: The Growth of Scientific Knowledge, 1963)
Объективное знание: эволюционный подход (Objective Knowledge: An Evolutionary Approach, 1972)
Кун, Томас. Структура научных революций.
Кун, Томас. Структура научных революций.
Лакатос, Имре. Фальсификация и методология научно-исследовательских программ; История науки и ее рациональные реконструкции.
Кэмпбелл, Дональд Т. Эволюционная эпистемология; Модели экспериментов в социальной психологии и прикладных исследованиях.
Фоллмер (Фолльмер), Герхард. Эволюционная теория познания.
Логика научного исследования
Логика научного исследования
Разграничение (демаркация) науки и не-науки
Что такое диалектика
Правдоподобность научных теорий
Объективность знания
Теория трех миров
Эволюционная эпистемология
Способ познания и развития
Вероятность как предрасположенность
Критика историцизма, концепция открытого общества и социальная инженерия
Фальсификация как критерий демаркации науки и не-науки
Дедуктивизм вместо индуктивизма
Индетерминизм вместо детерминизма
Теория прожектора вместо «бадейной» теории
Критицизм вместо позитивизма
Критика историцизма
Открытое общество вместо закрытого
Уменьшение зла вместо увеличения счастья
Я убедился, что существующее определение «человек — разумное животное» фальшиво и несколько преждевременно. Правильней формулировать: «человек — животное, восприимчивое к разуму».
Я убедился, что существующее определение «человек — разумное животное» фальшиво и несколько преждевременно. Правильней формулировать: «человек — животное, восприимчивое к разуму».
Джонатан Свифт
Критическое мышление означает не негативность суждений и критику, а разумное рассмотрение разнообразия подходов и философий, с тем чтобы выносить обоснованные суждения и решения.
Критическое мышление означает не негативность суждений и критику, а разумное рассмотрение разнообразия подходов и философий, с тем чтобы выносить обоснованные суждения и решения.
Критическое мышление - это способность ставить новые, полные смысла вопросы, вырабатывать разнообразные, подкрепляющие аргументы, принимать независимые продуманные решения.
Критическое мышление — это интеллектуально упорядоченный процесс активного умелого концептуализирования, применения анализа, синтеза, и/или оценки информации собранной или порожденной наблюдением, опытом, отражением, рассуждением, или общением, служащий ориентиром для убеждений и действия.
Критическое мышление — это интеллектуально упорядоченный процесс активного умелого концептуализирования, применения анализа, синтеза, и/или оценки информации собранной или порожденной наблюдением, опытом, отражением, рассуждением, или общением, служащий ориентиром для убеждений и действия.
Критическое мышление можно рассматривать как состоящее из двух компонентов:
Критическое мышление можно рассматривать как состоящее из двух компонентов:
набор умений обрабатывать или воспроизводить информацию и формировать убеждения, и
привычка, основанная на интеллектуальном опыте, использовать эти умения в качестве регулятора поведения.
Таким образом, его следует противопоставлять:
простому приобретению и сохранению информации (так как КМ подразумевает особый способ поиска и переработки информации),
простому обладанию набором умений (так как КМ предполагает постоянное их использование) и
простому употреблению этих умений в качестве «упражнений» без осознания их результатов.
Критическое мышление меняется в зависимости от основной мотивации. Основанное на эгоистических мотивах, оно часто проявляется в искусной манипуляции идеями в пользу безусловных интересов какого-либо индивидуума группы. В качестве такового оно интеллектуально неполноценно, хотя с прагматической точки зрения может иметь успешные результаты. Будучи основанным на справедливости и интеллектуальной прямоте, оно является типичным образцом высшей формы интеллекта, хотя те, кто пользуется им в эгоистических целях, обвиняют его в «идеализме».
Критическое мышление меняется в зависимости от основной мотивации. Основанное на эгоистических мотивах, оно часто проявляется в искусной манипуляции идеями в пользу безусловных интересов какого-либо индивидуума группы. В качестве такового оно интеллектуально неполноценно, хотя с прагматической точки зрения может иметь успешные результаты. Будучи основанным на справедливости и интеллектуальной прямоте, оно является типичным образцом высшей формы интеллекта, хотя те, кто пользуется им в эгоистических целях, обвиняют его в «идеализме».
Критическое мышление любого рода не может быть всеобщим для отдельного индивидуума; каждый может время от времени допускать просчеты или мыслить нерационально.
Критическое мышление любого рода не может быть всеобщим для отдельного индивидуума; каждый может время от времени допускать просчеты или мыслить нерационально.
Качество КМ обычно является результатом ступенчатого развития и зависит, помимо прочего, от качества и глубины опыта и знаний данной сфере или от компетентности в какой-либо проблеме.
Никто не является критически мыслящим человеком целиком и полностью, а лишь до определенной степени, с определенными допусками и белыми пятнами, а также с определенной тенденцией к самообману.
Именно поэтому развитие навыков и соответствующих действий является пожизненным процессом.
Халперн Д. Психология критического мышления. — СПб.: Питер, 2000.
Халперн Д. Психология критического мышления. — СПб.: Питер, 2000.
Загашев И. О., Заир-Бек С. И., Муштавинская И. В. Учим детей мыслить критически. Изд. 2-е. — СПб.: «Альянс «Дельта» совм. с изд. «Речь», 2003.
Загашев И. Как решить любую проблему. — СПб.: Прайм-ЕВРО-ЗНАК, 2002.
Загашев И. О., Заир-Бек С. И. Критическое мышление: технология развития. — СПб.: «Альянс «Дельта», 2003.
принципиально теоретическое, дедуктивное мышление, исходящее из того, что любая деятельность живых существ («от амебы до Эйнштейна», по выражению К. Поппера) всегда осуществляется в рамках тех или иных теоретических моделей, а «голых», «чистых» фактов не существует, как не существует и чисто индуктивных умозаключений;
принципиально теоретическое, дедуктивное мышление, исходящее из того, что любая деятельность живых существ («от амебы до Эйнштейна», по выражению К. Поппера) всегда осуществляется в рамках тех или иных теоретических моделей, а «голых», «чистых» фактов не существует, как не существует и чисто индуктивных умозаключений;
мышление, ориентированное в первую очередь на опровержение, на поиск ошибок, на критику, в том числе и на критику любого применения критического мышления;
рациональное, логичное мышление, видящее в логических противоречиях признаки ошибочности утверждений и выводов, а не «диалектику»;
мышление, использующее язык для ясной и понятной коммуникации, а не для самовыражения;
мышление, использующее язык для ясной и понятной коммуникации, а не для самовыражения;
мышление, нацеленное на решение проблем, а не на игру в слова;
мышление, пользующееся терминами как удобными сокращениями-конвенциями, а не как носителями особых «сущностей»; ориентированное на точное описание явлений, фактов и ясное выражение идей и логики, а не на изобретение все новых и новых мифологем;
не какое-то особенное, узкопрофессиональное («корпоративное», пользующееся жаргоном, «птичьим языком») мышление, а развившееся из обыденного здравого рассудка культурное, цивилизованное мышление, необходимое каждому современному человеку;
не какое-то особенное, узкопрофессиональное («корпоративное», пользующееся жаргоном, «птичьим языком») мышление, а развившееся из обыденного здравого рассудка культурное, цивилизованное мышление, необходимое каждому современному человеку;
мышление, предполагающее интеллектуальную скромность и открытость во всех отношениях для критики, изменения и развития;
мышление, предполагающее реальность, объективность, материальность и посильную (в пределах возможностей человека) познаваемость внешнего мира;
мышление, предполагающее реальность, объективность, материальность и посильную (в пределах возможностей человека) познаваемость внешнего мира;
мышление, в основе которого лежит также идея трех миров: 1 — объективного мира вне человека, 2 — мира человеческого сознания и психики, и 3 — мира человеческих идей и теорий, содержащегося в книгах и на других носителях;
соответственно, это мышление, не входя в противоречие с материализмом и рационализмом, признает активную роль идей и теорий, способных влиять как на мир 2, так и на мир 1;
это антиавторитарное, антитоталитарное, антиманипулятивное мышление, заинтересованное в открытых дискуссия и открытом обществе.
это антиавторитарное, антитоталитарное, антиманипулятивное мышление, заинтересованное в открытых дискуссия и открытом обществе.
“Большинство лжецов может обманывать (водить за нос, дурачить) большинство людей большую часть времени”.
“Большинство лжецов может обманывать (водить за нос, дурачить) большинство людей большую часть времени”.
Профессор Поль Экман (Paul Ekman) об исследовании, показывающем, что люди удивительно неумелы (неспособны) в обнаружении лжи
Нужна этика, игнорирующая успех и награды. Такую мораль не нужно вводить, она не нова. Эту мораль проповедовало христианство, по крайней мере в свой ранний период… Мы должны учиться выполнять свою работу, приносить жертвы во имя этой работы, а не во имя похвалы или во избежание порицания. (Тот факт, что мы все нуждаемся в некотором ободрении, надежде, награде и даже порицании, это — совершенно иная тема.) Мы должны искать себе оправдание в нашей работе — в том, что мы делаем сами, а не в фиктивном «смысле истории».
Нужна этика, игнорирующая успех и награды. Такую мораль не нужно вводить, она не нова. Эту мораль проповедовало христианство, по крайней мере в свой ранний период… Мы должны учиться выполнять свою работу, приносить жертвы во имя этой работы, а не во имя похвалы или во избежание порицания. (Тот факт, что мы все нуждаемся в некотором ободрении, надежде, награде и даже порицании, это — совершенно иная тема.) Мы должны искать себе оправдание в нашей работе — в том, что мы делаем сами, а не в фиктивном «смысле истории».
Я утверждаю, что история не имеет смысла. Из этого, конечно, не следует, что мы способны только с ужасом взирать на историю политической власти или что мы должны воспринимать ее как жестокую шутку. Ведь мы можем интерпретировать историю, исходя из тех проблем политической власти, которые мы пытаемся решить в наше время. Мы можем интерпретировать историю политической власти с точки зрения нашей борьбы за открытое общество, за власть разума, за справедливость, свободу, равенство и за предотвращение международных преступлений. Хотя история не имеет цели, мы можем навязать ей свои цели, и хотя история не имеет смысла, мы можем придать ей смысл.
Я утверждаю, что история не имеет смысла. Из этого, конечно, не следует, что мы способны только с ужасом взирать на историю политической власти или что мы должны воспринимать ее как жестокую шутку. Ведь мы можем интерпретировать историю, исходя из тех проблем политической власти, которые мы пытаемся решить в наше время. Мы можем интерпретировать историю политической власти с точки зрения нашей борьбы за открытое общество, за власть разума, за справедливость, свободу, равенство и за предотвращение международных преступлений. Хотя история не имеет цели, мы можем навязать ей свои цели, и хотя история не имеет смысла, мы можем придать ей смысл.
Ни природа, ни история не могут сказать нам, что мы обязаны делать. Факты, будь то факты природы или истории, не могут решить за нас, какую цель нам следует выбрать. Именно мы привносим цель и смысл в природу и историю. Люди не одинаковы, но мы можем решить бороться за равные права. Человеческие институты — такие, как государство — не являются рациональными, но мы можем решить бороться за то, чтобы сделать их более рациональными. Мы сами и наш обычный язык в целом скорее эмоциональны, чем рациональны, но мы можем стараться стать немного рациональнее и научиться использовать язык не как инструмент самовыражения (на что ориентирует нас романтическое образование), а как средство рациональной коммуникации. Сама по себе история — я имею в виду, разумеется, историю политической власти, а не романтический рассказ о развитии человечества — не имеет цели, не имеет смысла, но в наших силах придать ей и то, и другое.
Ни природа, ни история не могут сказать нам, что мы обязаны делать. Факты, будь то факты природы или истории, не могут решить за нас, какую цель нам следует выбрать. Именно мы привносим цель и смысл в природу и историю. Люди не одинаковы, но мы можем решить бороться за равные права. Человеческие институты — такие, как государство — не являются рациональными, но мы можем решить бороться за то, чтобы сделать их более рациональными. Мы сами и наш обычный язык в целом скорее эмоциональны, чем рациональны, но мы можем стараться стать немного рациональнее и научиться использовать язык не как инструмент самовыражения (на что ориентирует нас романтическое образование), а как средство рациональной коммуникации. Сама по себе история — я имею в виду, разумеется, историю политической власти, а не романтический рассказ о развитии человечества — не имеет цели, не имеет смысла, но в наших силах придать ей и то, и другое.
Если мы думаем, что история прогрессирует или что мы вынуждены прогрессировать, то мы совершаем такую же ошибку, как и те, кто верит, что история имеет смысл, который может быть в ней открыт, а не придан ей. Ведь прогрессировать — значит двигаться к некой цели, которая существует для нас как для человеческих существ. Для «истории» это невозможно. Прогрессировать можем только мы, человеческие индивидуумы, и мы можем делать это, защищая и усиливая те демократические институты, от которых зависит свобода, а вместе с тем и прогресс. Мы достигнем в этом больших успехов, если глубже осознаем тот факт, что прогресс зависит от нас, от нашей бдительности, от наших усилий, от ясности нашей концепции относительно наших целей и реалистического выбора таких целей
Если мы думаем, что история прогрессирует или что мы вынуждены прогрессировать, то мы совершаем такую же ошибку, как и те, кто верит, что история имеет смысл, который может быть в ней открыт, а не придан ей. Ведь прогрессировать — значит двигаться к некой цели, которая существует для нас как для человеческих существ. Для «истории» это невозможно. Прогрессировать можем только мы, человеческие индивидуумы, и мы можем делать это, защищая и усиливая те демократические институты, от которых зависит свобода, а вместе с тем и прогресс. Мы достигнем в этом больших успехов, если глубже осознаем тот факт, что прогресс зависит от нас, от нашей бдительности, от наших усилий, от ясности нашей концепции относительно наших целей и реалистического выбора таких целей
Вместо того, чтобы вставать в позу пророков, мы должны стать творцами своей судьбы. Мы должны учиться делать все так хорошо, как только можем, и выявлять свои ошибки. Отбросив идею о том, что история политической власти нас рассудит, и избавившись от беспокойства по поводу того, оправдает нас история или нет, мы, возможно, достигнем успеха в установлении контроля над властью. Именно таким образом мы, со своей стороны, сможем оправдать историю. Вряд ли это требует особого обоснования.
Вместо того, чтобы вставать в позу пророков, мы должны стать творцами своей судьбы. Мы должны учиться делать все так хорошо, как только можем, и выявлять свои ошибки. Отбросив идею о том, что история политической власти нас рассудит, и избавившись от беспокойства по поводу того, оправдает нас история или нет, мы, возможно, достигнем успеха в установлении контроля над властью. Именно таким образом мы, со своей стороны, сможем оправдать историю. Вряд ли это требует особого обоснования.
